PravoinWeb

Интересно, что в настоящее время некоторыми современными учеными критикуется выделение именно общественной стороны отношений присвоения, которая, по их мнению, не составляет их содержание, ограничивающееся только отношением лица к вещи (Иванов А.А. Собственность и товарно-денежные отношения // Труды по гражданскому праву. К 75-летию Ю.К. Толстого / Под ред. А.А. Иванова. М., 2003. С. 56 -58).

В действительности обе эти стороны имеют место и важны для правового регулирования: вещественная сторона отношений присвоения предопределяет содержание и реальный объем правомочий субъекта соответствующего имущественного права, т. е. возможности и границы дозволенного использования присвоенного им объекта; общественная сторона определяет необходимость и содержание охраны управомоченного лица от возможных посягательств иных лиц на его имущество, т.е. обеспечивает его власть над соответствующим объектом.

Содержательная же характеристика экономических отношений собственности как предмета юридического (гражданско-правового) регулирования заключается в их рассмотрении в качестве фактических отношений принадлежности (присвоенности) конкретных объектов (имущества), влекущих отчуждение последних от всех иных лиц и предоставляющих возможность хозяйственного господства над присвоенным имуществом, соединенную с необходимостью несения бремени его содержания <1>.

<1> Подробнее см.: Гражданское право: Учебник: В 4 т. Т. II. 3-е изд. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2005. С. 18 - 20.

Она вовсе не сводится к совокупности экономических возможностей владения, пользования и распоряжения имуществом, ибо последняя на самом деле является лишь слепком с традиционной триады правомочий собственника в российском гражданском праве <1> (кстати, отсутствующей в других правопорядках <2>), причем настолько укоренившейся в отечественном правосознании, что ее прямой перенос в сферу политэкономии остался, по существу, незамеченным.

<1> Следует также указать на ошибочность попыток искать истоки этой триады в римском праве: идея о jus utendi, jus fruendi и jus abutendi как о правомочиях собственника принадлежит средневековым глоссаторам, а не римским юристам (см.: Дорн Л.Б. Догма римского права. СПб., 1865. С. 5 и след.); в российское право она "попала" в начале XIX в.

благодаря В.Г. Кукольнику и М.М. Сперанскому (см. об этом: Рубанов А. А. Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности // Развитие советского гражданского права на современном этапе. М., 1986. С. 105 - 106), получив законодательное закрепление в известной ст. 420 т. X ч. I Свода законов Российской империи и будучи затем неизменно воспроизводимой во всех отечественных ГК.

<2> Ее можно встретить лишь в некоторых правовых системах, близких к российской, прежде всего - в странах СНГ (см., например, п. 1 ст. 317 Гражданского кодекса Украины 2003 г.). См. также: Васильев Л. Българско вещно право. Второе изд. София, 2001. С. 83 - 84.

Гражданско-правовое оформление рассматриваемых экономических отношений присвоения (собственности) весьма многообразно: оно включает в себя как вещные права (не ограничивающиеся правом собственности), так и все другие разновидности имущественных прав: исключительные права (оформляющие присвоение нематериальных результатов творческой деятельности и некоторых других объектов товарного характера); корпоративные права (оформляющие присвоение имущества искусственно созданных субъектов - юридических лиц, большинство которых являются корпорациями); обязательственные и наследственные права (оформляющие присвоение имущества как результат его перехода от одних лиц к другим).

Это обстоятельство давно отмечено в отечественной литературе. Так, А.В. Венедиктов указывал, что "собственность в самом широком смысле - собственность как совокупность общественно-производственных отношений в целом - юридически опосредствуется не только путем права собственности, но и путем всей системы иных имущественных прав как вещного (ограниченные права пользования чужой вещью), так и обязательственного характера" <1>.